Персонажи: Курт/Магнус, Астрид
Их общий, отдающий невыветрившимся детским волшебством, мир почти всегда был скрыт от посторонних глаз, с тех пор, как они выросли. Так пожелал Магнус в тот момент, как закончил полицейскую академию, потому что Магнус знал, что чем больше, чем дальше он будет затаскивать Астрид в свой мир, тем печальнее однажды будут последствия. Он знал, потому что видел своими глазами, знал, потому что когда-то положил на алтарь свою незапятнанность кровью, чтобы избавить другого от последствий такого пересечения миров, пусть это и случилось много позже после того, как он стал полицейским. Слово "выживание" подсказывало это ему, потому что кроме Астрид и их тети у него и не было никого в этом мире.
Мартинссон знал, что только аккуратное несмешивание миров в пользу того общего мира, что был у них, когда они оба возвращались домой и коротали вместе вечера, разговаривая о всяком, смотря кино и просто дурачась, как когда-то в детстве. Он мог контролировать медленную диффузию этих миров, но не был могущественнен настолько, чтобы предовратить неожиданное их столкновение, когда взрыв расцветает фейерверками, которые тут же засасывает в образовавшуюся черную дыру. Правда, он может только мечтать о черной дыре, потому что фейерверк от столкновения порождает пожар. Самый настоящий, реальный. Похожий на инферно из Библии, которую ни Магнус, ни Астрид никогда не читали. Может стоило?
читать дальше- Держись, держись, Тери... - капли пота падают на испуганное, все в саже, но закрытое салфеткой, лицо девушки, неподвижно лежащей на полу. Мартинссон закрывает ее собой, пока вокруг все продолжает гореть, пока все, что было деревянным с нереальным звуком падает на пол, проваливаясь в тар-тарары или порождая еще больше огня - он просто не помещается здесь, наверняка огонь теперь уже видно за мили. Мартинссон же надеется, что его собственные слезы мешаются с потом, что Астрид этого не видит, что она видит в его глазах хоть какую-то веру... Веру, которой у Магнуса нет. Он чувствует лишь ноющую боль в ушибленной ноге, жар такой силы, что скоро на нем уже воспламенится одежда, он чувствует, что не может дышать и чувствует приближение конца. Но черт возьми, он сделает все, чтобы выторговать у конца одну жизнь! А потому, даже если он не чувствует этого, он верит, что в этом мире есть еще один человек, который у него есть. Только у этого человека нет его, Магнуса. И Тери знает об этом тоже, он видит это в ее глазах, красных от едкого дыма. Он бессильно припадает на одно предплечье, чуть не придавливая сестру своим весом, и кашляет, задыхаясь. Его мутит и перед глазами невольно проплывают воспоминания из их прошлого и из их настоящего, хотя он совершенно не хочет и не собирается умирать, хотя и не слышит сирены пожарных за окном - только рев пламени.
Вот он с недоверием поглядывает на младенца на материнских руках, а вот ему уже тринадцать, и Астрид весело хихикает, застав его целующимся с мальчишкой из парарллельного класса. А потом они снова дети - он дарит Астрид крысенка. Вот они узнают, что теперь они будут жить с их тетушкой Петрой, и что больше у них никого нет, кроме них самих... Вот ему двадцать семь, и он рассказывает тоже взрослой Тери, что влюблен в Курта Валландера, но абсолютно все испортил. А еще никто из коллег не знает, какой он за пределами работы. Никто и ничего не знает. Он никому никогда не рассказывал про тот волшебный мир, который через несколько минут окончательно исчезнет с лица планеты вместе с ними. Петре не понравится быть последней Мартинссон в их семье...
- Магнус! Магнус, не бросай меня! - она хнычет беззащитно прямо ему на ухо, как будто они снова маленькие.
- Я здесь. Все будет хорошо, - почему-то говорит он и улыбается. Их глаза закрываются, а объятья сжимаются крепко, как тогда, когда Магнус уезжал в полицейскую академию, после чего Астрид не видела его целых полгода. Криков "Магнус!" и топота пожарных они уже не слышали.
- Ты еще тот хренов конспиратор, Мартинссон, - было первое, что он услышал, как только разлепил глаза на больничной койке посреди белого и запаха дезинфекции. Несмотря на ворчливый тон, Найберг улыбался, что было редкостью. - И не сразу сообразишь, что с тобой случилось, если ты не пришел на работу. Мог бы выбрать маньяка попроще, а не пиромана.
Магнус не слушал его.
- Тери... Тери... где? - голос не слушался, как будто он съел ложкой всю сажу, что осталась от их дома во время пожара.
- Твоя сестра в другом отделении - у нее ни одного ожога нет, - ответил ему другой голос.
- Он у нас длинный - простая магия, - буркнул весело Найберг.
- Можешь пойти сказать остальным, что он очнулся? Сейчас уже моя смена. - "Не мог бы ты оставить нас поговорить вдвоем" - читалось в словах Курта Валландера, прервавшего заворчавшего, но все-таки удалившегося криминалиста. Валландер уселся на освобожденный некомфортный стул рядом с кроватью Магнуса - между ними висела пауза, заполняемая только пиканьем приборов. Наконец, Курт нарушил ее.
- Мы взяли его. Ему не понравилось. А с твоей сестрой все хорошо будет - она только дымом и угарным газом надышалась, врачи сказали, что все это уйдет через пару дней. А тебе советую не сильно шевелиться - у тебя спина вся в ожогах.
- Я закрывал ее, - на второй раз голос поддался.
- Знаю, - Валландер тяжело вздохнул. - Ты никогда не рассказывал о своей семье.
- Вот поэтому, - Магнус слабым жестом поднял руку с больничных простыней.
- Не поэтому, ты сам знаешь. И я теперь знаю.
Прежде чем Магнус успел что-либо ответить, Валландер поднялся, почти нежно потрепал его рукой по волосам и вышел из палаты, лишь в дверях развернувшись с улыбкой на лице и сказав, что скажет Астрид, что он очнулся.
Мартинссон же остался неподвижно лежать и смотреть в беленый потолок. Он тоже улыбался.
- Астрид, ну зачем ты ему сказала?! - ответом ему было только легкое пыхтенье и девчоночий смех. Он уже был слишком большим, чтобы догнать маленькую юркую десятилетнюю сестру в лесу и совершить возмездие.
- Это же элементарно, Магни! - подошла она тихо к нему, когда он запыхался и облокотился на сосну. - Ты ведь сам никогда не скажешь, а нет ничего важнее, чтобы вы знали оба!