Фантазия

пятница, 21 февраля 2014

20:04

My inner song of steel, electricity & disappointment. And yours?

Надо было куда-то излиться. Заодно, и пристроить кое-какие словесные обороты

День истаивал, стекая по небосводу за горизонт вместе с обратившимся в желе солнцем, открывая взору чернильную подложку вселенского купола. Трудолюбивые созвездия вновь забили в него звезды-гвозди своих форм, сверившись с погрешностью неспешного движения мироздания. Некоторые из них тут же укутались стыдливо флером газового покрывала случайных облаков, гонимых летним ветерком. Впрочем, и тот замер, как и созвездия, в ожидании владычицы-луны, вскоре величаво выползшей из-за черты, где лишь недавно сгинул день. Одетая в тонкую сорочку, ленивая и сонная, луна и не думала беспокоить мир своим светом, облеченным пока что в золото одежд, и лишь размявшись, проснувшись и, достигнув пика, скинула она золото, сменив на привычное глазу серебро.
читать дальшеТут-то и упала в простую лужу неровной блестящей римской монетой. А там уж мне ее достать – только земле поклониться и, может, слегка промокнуть: лужа-то ого-го какая глубокая оказалась! Но да монетка-то того стоит! Уж на что, как не на лунное серебро, купить себе целую ночь спокойствия?
Странники не по своей вине спокойствия не знают, могу уверить. Изгнаннику нет места больше там, где он считает, его единственное место, а все остальные места при этом… Думайте сами. Будь я вами, то, скорее всего, остановился бы на слове «недостойны». В моем, однако, случае, так уж вышло, что недостоин я и лунным серебром за достоинства не расплачусь. Только и остается от такой досады прицелиться метко в ближайшее дупло – мрачного, угрюмого дуба цвета малахита в серебристом мерцании разыгравшейся в набежавших облаках луны, – да метко добросить в его жерло римскую монетку.
И словно кто музыкальную шкатулку завел! Уж не знаю, какой небесный тапёр сегодня возится с непоседливой луной, но явно в нем пропадает зазря гений Музыки Сфер. Сегодня этот гений играет для моего успокоения: вон уже облака и добросовестно с тучками (хотя кто их во тьме отличит-то?) распределились в знакомый расклад клавиатуры пианино, задвигались, да только я простой странник – не бог, не осененный Музами – где мне услышать Музыку Сфер? Но вот песня камней и деревьев, ручья, через который задорно перепрыгиваю, утопая в прошлогодней листве, животных, ожививших вдруг придорожный лес – мне вполне понятна.
Она льется ноктюрном на миллион голосов. Часть из них поют колыбельную: спи-поспи, прикорни у ручья, путник, остановись в дороге – не важно, если ли цель у тебя или никуда ты не спешишь, – склони усталую голову, напейся ароматом летней ночи, и да упасут тебя духи от кошмаров в нынешнюю ночь. Но мелодия знает, что не найти в колыбельной спокойствия: до снов она не доберется, так что она постукивает молоточками – стук-постук – во вселенском ритме, известном каждому с детства, ритме, что ведет на встречу с этим миром, чистым от описаний, чистым от предписаний, наложенных человеком.
Вот и я бегу за ритмом от ручья, не озаботившись достать оттуда еще одну римскую монетку (она все равно пропадет утром), бегу на ближайший холм, чтобы застать мир за безудержным танцем. Продолжают ходить вверх и вниз клавиши исполинского пианино, покачивается весело похудевшая вдруг до серпа луна, мерцают в такт звезды, и у каждой группки свой стиль: джаз, рок-н-ролл, неспешный вальс. А я и завалящего гопака-то не знаю! Ноги, правда, невольно все равно двигаются – не попадают, правда, но и все равно на это!
Нет больше места, где не бывать мне более, но нет и мест других, нет кошмаров, а, может, даже и счастья нет – я ведь не чувствую, я танцую вместе со всем вокруг, а, значит, я теперь все.
Подвижный узелок в гобелене, чье место там, где он есть – финальная точка в завитушке узора, основной элемент композиции, бахрома на его краях. Дерзновенный ткач-бог, готовый начать новое полотно, не боящийся на секунду отойти от станка за новыми прядями нитей.
До самого утра раскачивался я, держась за тонкий стан луны, чтобы дотянуться до пианино, но, кажется, так и не преуспел. Свалился, видимо, в густую траву на холме, там и заснул, пока утро не выплюнуло из-за горизонта менее эфемерные, чем их ночные товарищи, облака и тут же не облило их подлинным золотом – золотом восходящего солнца. Ундины, сильфиды, дриады и прочие сказочные создания, что видел я с высоты лунного полета, исчезли, растворились в своих стихиях без следа, стершись лицами из ландшафта и памяти.
Мне остался, однако, дар от них, желанный и пугающий – Спокойствие. Вот же оно, лежит в рюкзаке, завернутое в кору. Я проверил. Видать, хорош танцор, который умеет не столько танцевать, сколько делать это искренне.
Вода в ручье на вкус ну в точь как римские монетки. Фляга наполнилась быстро, и можно было дальше продолжать путь до самого заката.